1. «Приключения бравого солдата Швейка» Я. Гашека. Первый прочитанный мной роман, в возрасте, наверное, лет семи-восьми. Я тогда очень много не понимал, например, почему у фельдкурата Каца над постелью вместо распятия висела картина «Купающаяся Сусанна», а также японская акварель с загадочным для меня содержанием (я тогда моложе и лучше, кажется, был), но, по счастью, у меня хватило ума не спрашивать об этом родителей, а то бы отобрали у меня любимую книжку. И я бы не смог запомнить полезное правило: чтобы соответствовать общему уровню идиотизма, надо и самому стать немного идиотом, а ещё лучше стать намного превосходящим этот уровень идиотом, но на такое способны немногое.
2. «Преступление и наказание» М Ф. Достоевского. Не за детективный сюжет, тем более, что детективного в романе не так уж и много, а за исступленные размышления Раскольникова, за его невероятную сосредоточенность на одной мысли, умение заходить к одной и той же мысли к разных сторон. Я когда-то, в молодости, тоже, бывало, так увлекался какой-нибудь идеей (хотя и не столь радикально, как Раскольников), но со временем оставил эту привычку, перестал беспокоиться и начал жить (см. пункт 1).
3. «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина. Поразила абсолютно неожиданным переворачиванием героического идеал, мне и в голову не могло прийти, что главными героями книги о путешествиях, войнах и борьбе добра со злом могут стать маленькие, хилые, ничем не примечательные существа. Я до этого был на сто процентов уверен, что если кто и может побороть зло, так это здоровенный варвар с двуручным мечом, или, на крайний случай, молодой принц, который из неумелого растеряхи к концу книги превратится в сурового воина и вождя народов. И это не говоря о совсем уж странной идее о том, что зло побеждается не путем выпиливания всех плохих и финальной расправы над главным гадом путем разрубания его двуручным мечом, а способностью нести свою ношу до конца и умением сохранить надежду даже в самых безнадёжных обстоятельствах.
4. «Лекции по русской истории» В. Ключевского. Эта книга научила меня любить, ценить и понимать историю. И показала, что о всегда казавшихся мне занудными и неинтересными вещах - датах, именах и событиях – можно писать не менее, а может даже и более интересно, чем о путешествиях, приключениях и разрубаниях главного злодея двуручным мечом.
5. «По ком звонит колокол» Э Хемингуэя. Да и вообще весь Хемингуэй. Затрудняюсь даже сказать, чем именно так меня затронул Хемингуэй. Может быть, сочетанием мощной жизненной силы с глубокой эмоциональностью, умением заглянуть в душу персонажа и склонностью к размышлениям об окружающем мире. Обычно, если уж писатель пишет с позиции сильного, оптимистичного и уверенного в себе человека, то он делает ставку на сюжет и таких же сильных персонажей, и побоку всякие психологизмы и прочие сложности, которые отравляют жизнь. И наоборот, писатель склонный к рефлексии чаще всего вяло относится к сюжету, да и персонажей предпочитает создавать болезненно-задумчивых. А вот Хэмингуею, образно говоря, удалось загарпунить и Сциллу, и Харибду одновременно.
6. «Общая теория занятости процента и денег» Дж. Кейнса. После прочтения этой книги я начинал понимать, насколько сложна современная экономика и насколько неочевидны взаимосвязи между различными экономическими параметрами. Да, и Кейнс избавил меня от иллюзии, что макроэкономическую систему можно свести к простой и понятной модели, а также объяснил, почему так сложно воздействовать на экономику.
7. «Золотая ветвь» Дж. Фрезера/«Исторические корни волшебной сказки» В. Проппа (кто читал «Там, где нас нет» М. Успенского, понимает, почему я объединил эти две книги в один пункт). С Фрезера началось мое знакомство с антропологией и религиоведением, а Проппом продолжилось. Эти два автора научили меня читать сказки и легенды, а также видеть отражение старых сюжетов в более поздней литературе. Да и не только в литературе, а во всех явлениях культуры в самом широком понимании этого слова, включая политику, историю и жизнь общества.
8. «Колымские рассказы» В. Шаламова. Наверное, одна из самых жутких книг, какие мне только доводилось читать. Меня действительно поразил основной вопрос Шаламова: что остаётся от человека, если забрать у него всё, что делает его человеком? И кем или чем становится человек после такого опыта? Сам Шаламов человеком остаться не смог, и чтение его во многом тем и страшно, что это чтение текста, написанного Иным, не человеком (или, по крайней мере, от лица Иного) но написанного всё ещё человеческим языком. Потом я прочёл много других текстов, из которых понял, что Шаламов не был единственным, кто задавался подобным вопросом. И что это, на самом деле, главный вопрос современности: как жить человеческой жизнью после того, как двадцатый век отменил человека (а заодно отменил мораль, разум, Бога, государство, авторитет, традицию, автора… да и вообще – чего ни хватишься, ничего нет).Впрочем, я заметил, что подавляющее большинство человечества никакой трагедии в этом не видит и никакими роковыми вопросами не задается, поэтому я перестал беспокоиться и начал жить (см. пункт 1).
9. Эдды/исландские саги. Культура Древнего Севера – это целый отдельный мир, от которого по счастью, до нас дошло достаточно много самой разнообразной литературы. Тут и мифология, и особая северная поэзия, и жизнеописания, и художественные повествования. Открытие Древнего Севера для любителя чтения всё равно, что открытие Америки Колумбом.
10. «Рассказы об отце Брауне» Г. К. Честертона. И, конечно, «Человек, который был Четвергом», и вообще всё творчество Честертона. Но детективные истории занимают, конечно, особое место, потому что это не детектив в классическом понимании этого слова, вернее, нет, это всё-таки детектив, но главная загадка в нём не «кто убил?», а «почему мы так живём и как нам научиться жить иначе?», или, перефразируя: «кто виноват и что делать?» (вот потому-то Честертона так любят в России).
Кроме того, по хорошему в список ещё стоило бы добавить научную и ненаучную фантастику, но таких книг очень много, и я не уверен, что смогу выделить из них самые лучшие. В основном это англо-американская фантастика «новой волны», киберпанк, нуарное фэнтези (оно мне нравится больше, чем героическое). Да и в русской фантастике я могу назвать несколько важных для меня писателей. Сейчас в это трудно поверить, но когда-то (не так уж и давно, кстати) в русской литературе существовала мощная традиция научной фантастики, и довольно качественной фантастики. Как говорится, были братья Стругацкие, были и кроме.
